Популярная литература и беллетристика

Я с самого начала занятий с Лешетицким и до конца этих занятий высоко ценил его замечания и указания. Я сразу же увидел, что имею дело с большим художником и педагогом. Чем больше я работал у него, тем больше убеждался в неисчерпаемости его знаний и его педагогического творчества. На своих уроках он буквально горел этим творчеством.

Что это было именно творчество, я утверждаю потому, что никогда в его указаниях не было предвзятости и шаблона.

Этим объясняется то, что часто одно и то же произведение он на различных уроках показывал различно.

Первые пять уроков, пока налаживалась моя работа с Лешетицким, я называю первым периодом занятий у него.

Это было тяжелым испытанием для меня.

Выбитый из привычной для меня раньше почти исключительно пальцевой техники и не освоившись еще с новыми приемами игры при участии кисти и всей руки с минимальными подъемами пальцев, ко всему этому, не умея пока отделаться от напряжения мускулатуры, я никак не мог удовлетворить художественным и техническим требованиям, Лешетицкого и на своем рояле сделать то, что он мне показывал на другом инструменте.

Четыре месяца технической работы у ассистентки Лешетицкого Марии Прентнер
Я не помню в своей жизни более тяжелого и мрачного периода, связанного с музыкальной работой, чем эти четыре месяца, в течение которых я перерабатывал свою фортепианную технику под руководством ассистентки Лешетицкого.

Из предыдущего вы знаете, что, несмотря на успешное окончание консерватории и несмотря на то, что еще зад два года до этого Рубинштейн говорил мне, что я уже законченный пианист, я чувствовал, что многого еще нехватает моей игре, и именно такого, чего я сам не смогу добиться.

Я не мог тогда дать себе ясного отчета, чего нехватало моей игре. Я знал только одно, что, слушая многих больших пианистов, испытывал всегда неудовлетворенность из-за отсутствия в моей игре богатства фортепианных красок, я а также силы звучности, часто приближавшейся у других пианистов к звучности целого оркестра.

За время пребывания в консерватории я не только учился сам, но и давал уроки игры на фортепиано, а также теории музыки.

Были у меня и ученики детского возраста и взрослые.

Один из моих товарищей по университету брал у меня уроки гармонии. Один нотариус, игравший на скрипке, занимался со мной ансамблевой игрой. Это было уже началом будущей моей более широкой педагогической деятельности.

Согласно мысли и плану основателя консерватории А. Г. Рубинштейна оканчивающие по специальному отделу игры на фортепиано должны были на окончательном экзамене дать публично целый концерт. Программа этого концерта называлась «стильной» программой: в ней в историческом порядке представлены были главнейшие стили фортепианной литературы. Надо заметить при этом, что в программу могли быть включены только наиболее значительные по своим техническим и художественным заданиям произведения.

Соловьев Николай Феопемптович — композитор. Родился 27 апреля 1846 г. в Петрозаводске. Окончил консерваторию в 1872 г. по классу композиции у Зарембы.

В 1872 г. сделался преподавателем в Петербургской консерватории. С 1885 г. состоял профессором композиции. С 1870 г. был музыкальным критиком во многих журналах и газетах. Редактировал музыкальный отдел в большом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона.

Еще до поступления в консерваторию, пока я учился у Молла, я прошел большую практику совместной игры с другими исполнителями. Я уже писал раньше, что в течение нескольких лет почти ежедневно играл тогда со своей старшей сестрой в четыре руки; много дуэтов и трио я сыграл со своими товарищами по гимназии, братьями Пащеевыми, скрипачом и виолончелистом, часто им аккомпанировал, а с пятнадцатилетнего возраста не раз публично выступал в качестве аккомпаниатора в концертах приезжих второклассных певцов и певиц.

Совершенно молодой еще профессор Вейсс, живой как ртуть, порывистый, словоохотливый, нервный, с непрерывно подвижной мимикой лица и жестов, представлял яркую противоположность меланхоличному и молчаливому профессору Чези.

Иосиф Вейсс.

Первый же приход его в класс, где он прослушивал .записанных к нему учеников, ознаменовался скандалом.

В самом начале прослушивания нашего исполнения он первой вызвал одну ученицу, которая довольно удачно исполнила свою программу.

Владимир Васильевич Демянский, которому я сообщил о приведенном мною в конце предыдущей главы разговоре с Антоном Григорьевичем, сказал мне:
— Носятся слухи, что Антон Григорьевич решил по окончании учебного года покинуть консерваторию. Как, видно, он хочет, чтобы лучшие ученики окончили консерваторию еще при нем. Вас он считает также одним из лучших.

Слухи об уходе Рубинштейна оправдались, и в следующем году уже директором был назначен профессор композиции Юлий Иванович Иогансен.