Гунар Мелдер. БЕТХОВЕН И ЛАТВИЯ (сборник «Из истории советской бетховенианы»)

Публикуется впервые. Автор статьи Гунар Мелдер (1932—1969) был научным сотрудником, а впоследствии и заведующим одним из отделов Центрального государственного исторического архива Латвийской ССР.

Все меньше становится неисследованных страниц из жизни Бетховена, и сегодня уже нелегко пополнять его биографию новыми данными. Целью настоящей статьи является систематизация известных фактов, касающихся связей Бетховена с Латвией, и публикация некоторых новых материалов по этой же теме, еще не получивших отражения в литературе о великом композиторе. Источниками нам послужили материалы Центрального государственного исторического архива Латвийской ССР (в дальнейшем ЦГИА Латв. ССР), Сектора редкой книги и рукописей фундаментальной библиотеки Академии наук республики, ряд комплектов старых периодических изданий, а также отдельные публикации и исследования, относящиеся к теме.

В период пребывания Бетховена в Вене (1792—1827) к Прибалтике относили три крайние западные губернии царской России — Курляндскую, Лифляндскую и Эстляндскую (надо отметить, что небольшая часть теперешней Латвийской ССР в то время входила в Витебскую губернию). Каждая из них, сохранив исторически обусловленные особенности, жила одинаково тихой, замкнуто-провинциальной жизнью. Волны мировых событий достигали здешних краев уже сильно ослабленными.

Музыкальные традиции в Прибалтике имеют древние корня, местные народы через столетия проносили богатство своих песен. В наиболее крупных городах издавна существовали корпорации музыкантов.

При курляндском дворе уже с XVII века действовали оперные труппы и оркестровые капеллы. Известно, к примеру, имя скрипача, композитора и педагога Ф. А. Фейхтнера (1741—1822) — автора «Русской симфонии» и многих фантазий на темы русских песен, который служил в Митаве (Елгаве) капельмейстером с 1769 по 1795 год. Следует выделить также И. Фишера, чей квартет сравнительно недавно, в 1959 году, был исполнен в Риге. Работали в Латвии и чешские музыканты1.

Существенные изменения в музыкальной жизни Риги произошли в середине XVIII века, когда была создана капелла О. Г. Фитингофа (1753) и организовалось Рижское музыкальное общество (1760). Руководство фитингофской капеллой принял на себя ученик И. С. Баха, органист и пианист И. Мютель, позднее в рижском оркестре играл Ф. Фиорилло, Ф. Рейнике, П. Фейгерл, большой поклонник Бетховена Ф. Лебман2. Как отмечается в корреспонденции из Риги от 2 февраля 1803 года, «музыку здесь очень почитают, через Ригу часто путешествуют известные зарубежные музыканты, которые всякий раз повышают музыкальные вкусы»3. О роли музыки в культурной жизни города свидетельствует также немалое количество абонементных концертов. Так, в первую четверть XIX века в сезон проводилось до 28 концертов, в том числе до 16 абонементных. Но следует отметить, что музыкальная жизнь интенсифицировалась по преимуществу в зимние периоды. Один из тогдашних критиков предостерегал: «Каждому странствующему виртуозу рекомендуется не приезжать в Ригу между пасхой и концом сентября, если у него нет желания проживать за собственный счет4.

Интереснейшие сведения о количестве концертов в Риге и их программах содержатся в собрании концертных афиш (так называемый «Theaterzettel»), основание которому положил рижский музыкант Г. Лангевиц (1775—1846). В фундаментальной библиотеке Академии наук Латвийской ССР сохранились многие десятки томов этих афиш с 1782 по 1914 год. Они отлично характеризуют вкусы общества того или иного периода, дают возможность проследить популярность отдельных произведений или композиторов, первых исполнителей, гастролеров и т. д. Нами были просмотрены эти афиши, и ниже будет дан обзор сочинений Бетховена, исполнявшихся в рижских концертах до 1827 года.

По другим городам Латвии мы не располагаем, к сожалению, такими же данными, ибо не сохранилось столь же великолепных собраний афиш. Однако можно утверждать, что в Елгаве — городе, богатом древними музыкальными традициями, — произведения Бетховена также исполнялись еще при жизни композитора. Так, на благотворительном концерте, устроенном Митавским музыкальным обществом в 1826 году, прозвучала Первая симфония5. Названия бетховенских произведений встречаются и в рижских программах исполнителей-елгавчан. Эти исполнители располагали новейшими нотами и музыкальными исследованиями6, их вкус воспитывался исполнением серьезных сочинений (в 1813 году — «Stabat mater» Перголези, в 1816 году—месса Моцарта и многие другие). Определенные заслуги в этой области принадлежат органисту и дирижеру Ф. С. Розе, который был горячим поклонником также и бетховенского творчества. «Потребовалось время, пока он подружился с Бетховеном, но как только он понял его, он увидел колосса, с которым не мог сравнить никого» — так писал о дирижере историк Крузе в некрологе, напечатанном в Приложении к №4 елгавской «Всеобщей немецкой газеты для России» за 1826 год7.

В сельской местности устраивалось много домашних концертов, в которых можно было услышать камерную музыку. Об исполнении сочинений Бетховена имеется несколько свидетельств: домашние концерты в Кабиле, заказы нот, сделанные К. Бурси во время пребывания в Вене, и другие факты. Определенный уровень музыкального развития был достигнут, по-видимому, к началу XIX века и в Талсах, где обосновался один из ближайших друзей молодости Бетховена — Карл Аменда8.

Итак, к моменту создания Бетховеном его первых симфоний наиболее образованные представители прибалтийской интеллигенции были подготовлены к восприятию новых музыкальных направлений и к оценке современных актуальных идей в музыкальном искусстве. Более того, создался общественный слой, восторженно следивший за достижениями гениального композитора и старавшийся познакомить любителей музыки с его произведениями.

Дом Черноголовых в Риге

Впервые имя Бетховена встречается на афише, объявлявшей о 12-м абонементном концерте сезона, который состоялся 24 января 1803 года в зале так называемого Дома Черноголовых9. В первом отделении «мадемуазель Брандт из Елгавы» исполнила фортепианный концерт Моцарта, а во втором прозвучала соната Бетховена для фортепиано и валторны, сыгранная Брандт в ансамбле с петербургским музыкантом Гиршфельдом. Ни номера опусов, ни тональности произведений на афишах не указывались, что осложняет точное определение исполнявшихся сочинений. Но в данном случае ясно, что имелась в виду созданная в 1800 году Соната для фортепиано и валторны ор. 17, оставшаяся у композитора единственным произведением такого рода. Следовательно, по крайней мере осенью 1802 года в Риге имелись уже ноты этой сонаты.

10 октября 1803 года второе отделение первого абонементного концерта зимнего сезона открыла «новая, большая симфония Бетховена»10. Как известно, Вторая симфония Бетховена, ор. 36 увидела свет лишь в марте 1804 года, и хотя ее первое исполнение в Вене состоялось почти годом раньше (5 апреля 1803 года), трудно все же предположить, что рижский оркестр располагал рукописными партиями неизданного произведения. Скорее всего 10 октября 1803 года в Риге прозвучала Первая симфония, ор. 21. Слова «новая, большая симфония» не должны тут приводить в смущение, так как, во-первых, симфония ор. 21 тоже была издана (декабрь 1801 года) под титулом «Grande Simphonie», а во-вторых, в объявлении о первом исполнении этой симфонии, напечатанном в «Wiener Zeitung» от 2 апреля 1800 года, она была названа точно так же, как в рижской афише: «Eine neue große Symiphoniie» («новая большая симфония»). Думается, что та же симфония ор. 21 была исполнена и в восьмом абонементном концерте того же сезона(5 декабря 1803 года). На сей раз на афише значилась «большая симфония Бетховена» (слово «новая» опущено).

За 1804 год афиши, к сожалению, не сохранились, а вот первое отделение двенадцатого абонементного концерта, который состоялся 7 января 1805 года, завершилось «большим фортепианным концертом Бетховена», исполненным берлинским пианистом-солистом Бартелсеном11. Под титулом «Grand Concert» вышли из печати Первый фортепианный концерт, ор. 15, изданный в марте 1801 года, и Третий концерт, ор. 37, впервые увидевший свет летом 1804 года12. Бартелсен мог играть любой из этих двух концертов, но представляется более вероятным, что в программу своего гастрольного турне он включил нашумевшую и уже изданную к этому времени новинку, а именно Третий фортепианный концерт, ор. 37.

Неполных два месяца спустя, 25 февраля в Доме Черноголовых гастролировал «курсаксонский камермузыкант» Микша, привлекший к участию в своем концерте членов местного музыкального общества—инструменталистов и вокалистов13. Первое отделение концерта закончилось исполнением «первой части известного большого септета Бетховена», продолжение которого было дано во втором отделении. Партию кларнета играл в этом концерте Платер— любитель музыки прибалтийского происхождения. Вне всякого сомнения, исполнялся бетховенский Септет ор. 20, созданный в 1800 году и напечатанный летом 1802-го. В общем 1805 год оказался очень «урожайным» относительно исполнения в Риге бетховенских произведений14. Так, 11 сентября исполнялась «увертюра Бетховена» — вероятно, увертюра к балету «Творения Прометея», изданная в оркестровых голосах в январе 1804 года (увертюры «Кориолан», «Эгмонт» и «Освящение дома» тогда еще не были сочинены, а венская премьера первой редакции оперы «Фиделио» состоялась лишь 20 ноября 1805 года); 14 октября абонементный концерт открылся «новой большой симфонией Бетховена» — на сей раз, по-видимому, Второй, ор. 36 («Героическая» была напечатана годом позднее, в октябре 1806 года). Любопытно, что при повторении этой же симфонии в концерте, состоявшемся через неделю (21 октября 1805 года), на афише опять было опущено — так же, как и в случае с симфонией ор. 21, — слово «новая». Это позволяет предположить, что до 1805 года администрация концертов анонсировала симфонии Бетховена как«новые» только тогда, когда они исполнялись впервые в Риге. Добавим к сказанному, что в концерте 21 октября прозвучала в исполнении певицы Аккерман еще «сцена и ария Бетховена» — очевидно «О изменник» («Ah perfido», op. 65), а 18 ноября пианисткой Гартман был сыгран «большой фортепианный концерт Бетховена» (Первый или Третий).

В 1806 и 1807 годах бетховенские сочинения не значились на афишах, собранных Лангевицем. Название «большая симфония Бетховена» вновь встречается только в афишах, приглашавших на концерты 25 января 1808 года, 6 февраля и 27 ноября 1809 года. По хронологическим данным, в первом из этих концертов могла быть исполнена любая из первых трех симфоний Бетховена, во втором — любая из первых четырех и в третьем — любая из первых пяти15. Однако представляется мало вероятным, что 27 ноября была сыграна именно Пятая симфония, ибо афиша следующего концерта, 18 декабря 1809 года, включает «большую новую симфонию Бетховена»16, а спустя еще полтора месяца, 5 февраля 1810 года17, исполнялось «несколько фрагментов из новейшей Пасторальной симфонии — Пробуждение радостных чувств по приезде в деревню, Сцена у ручья, Веселое сборище поселян». Сопоставление этих данных позволяет достаточно уверенно предположить, что Пятая симфония впервые исполнялась в Риге 18 декабря 1809 года.

Политическая ситуация в Европе, сложившаяся к 1810 году, имела одним из многих следствий сокращение нотной торговли и уменьшение числа концертов. Если в 1809 году в Риге состоялось двадцать восемь концертов, то в 1812 их было только двенадцать. Имя Бетховена вовсе отсутствует в разбираемом собрании афиш на протяжении 1811—1812 годов, в 1813 оно появляется лишь дважды (23 мая и 13 декабря18). Зато в следующем, 1814 году произведения Бетховена прозвучали в концертах восемь раз, причем наряду с Шестой симфонией и «большим фортепианным концертом» (вероятно, Третьим или Пятым), который был исполнен несколько раз, рижане услышали увертюру к «Эгмонту» Гете ор. 84 и ораторию «Христос на Масличной горе» ор. 8519. Программы шести концертов 1815 года включали повторение увертюры к «Эгмонту», «Героическую» симфонию и еще одно произведение с весьма неожиданным названием: «Увертюра к опере «Лаура» Бетховена20. Скорее всего это ошибка, происшедшая по вине типографских наборщиков или корректоров; в действительности же исполнялась гениальная увертюра «Леонора III», напечатанная в голосах в Лейпциге еще летом 1810 года.

В день, когда Бетховену исполнилось 46 лет, 16 декабря 1816 года, в Риге состоялся большой вокально-инструментальный благотворительный концерт, завершавшийся исполнением бетховенской «Победы Веллингтона, или Битвы при Виттории». На афише помещено программное разъяснение этого произведения, составленное на основе общеизвестных бетховенских «Замечаний», предпосланных первому изданию партитуры, увидевшей свет в феврале того же 1816 года21.

Следующая рижская премьера бетховенского произведения состоялась в 1818 году, когда был исполнен «квартет Бетховена с русским рондо»22, очевидно квартет ор. 59 № 1, посвященный А. К. Разумовскому. Как известно, финальное рондо этого квартета Бетховен написал на тему русской народной песни «Ах талан ли, мой талан», которую он заимствовал из сборника Ивана Прача. Впрочем, едва ли данное исполнение квартета являлось действительно первым. Еще задолго до 1818 года бетховенские сочинения входили в репертуар домашнего камерного музицирования рижских любителей квартетной игры. И поскольку все три струнных квартета ор. 59 были изданы еще в 1808 году, то трудно допустить, будто до 1818 года они ни разу не звучали в Риге.

Тот же 1818 год ознаменован еще одной бетховенской премьерой, значение которой знаменательно не только для музыкальной жизни Латвии, но, пожалуй, и для мировой бетховенианы в целом, поскольку речь идет о первой постановке оперы «Фиделио» за пределами Германии и Австрии.

Афиша премьеры «Фиделио» в Риге

Эта премьера состоялась 22 июля 1818 года, «в день праздника высочайшего тезоименитства ее императорского величества Марии Федоровны» (см. факсимильное воспроизведение афиши). Роли исполняли: Аккерман (Фернандо), Шрейнцер (Пиз-зарро), Видеман (Флорестан), Рицлер (Леонора), Функ (Рокко), Вертер (Марцелина), Фрейзлебен (Жакино). О Розе Рицлер, спевшей партию Леоноры на четыре года раньше, чем знаменитая Вильгельмина Шредер-Девриент, сообщается в одном из театральных словарей, что она «обладала привлекательной внешностью и прекрасным голосом-сопрано». Август Видеман (1792—1857) — исполнитель роли Флорестана— выступал в рижском городском театре с 1809 по 1820 год в качестве «первого тенориста» и пользовался исключительным успехом у публики «прежде всего благодаря нежности звучания голоса и точности звуковедения»23. Последующие представления «Фиделио» имели место 24 июля, 10 октября и 16 декабря (снова день рождения Бетховена!) 1818 гола, 20 февраля и 5 сентября 1819-го24. Шесть представлений столь сложного произведения на протяжении полутора лет — весьма значительное количество для тех времен.

В абонементных концертах, которые устраивались в Риге в последнее десятилетие жизни Бетховена25, вновь звучал ряд его симфоний и увертюр, Оратория ор. 85, Септет ор. 20 — в исполнении пражского ансамбля под управлением И. Эндерса. Бетховенский репертуар рижских музыкантов и слушателей продолжает, однако, пополняться и в эти годы. Так, 17 января 1820 года на музыкально-драматическом вечере был прочитан монолог из гетевского «Эгмонта» — впервые в сопровождении оригинальной музыки Бетховена; в 1821 году исполнялась хоровая фантазия ор. 80 (сольную партию играл пианист Порт «в сопровождении оркестра и полного хора музыкального общества», 27 января 1822 года членами того же общества была поставлена бетховенская кантата на слова Гете «Морская тишь и счастливое плаванье», ор. 112. Следует также особо отметить, что в 1823 году приезжавшая в Ригу из Варшавы пианистка Денево-Волькопф сыграла «большую фортепианную сонату» Бетховена. Разумеется, определить порядковый номер этой сонаты не представляется возможным, так как к 1823 году были уже изданы все фортепианные сонаты великого композитора. Но самый факт примечателен: ведь в первой четверти XIX века фортепианные сонаты Бетховена еще редко исполнялись в открытых публичных концертах.

В период с 1 декабря 1825 по 19 апреля 1826 года все рижские театры были закрыты по случаю смерти Александра I. В концертах же звучала по преимуществу траурная музыка. В программу одного из таких траурных концертов (14 марта 1826 года) была включена наряду с «Реквиемом» Моцарта также оратория Бетховена «Христос на Масличной горе». Наконец, последним из произведений Бетховена, впервые исполненных в Риге в год его смерти, явился Терцет для женского и двух мужских голосов — по-видимому, «Трепещи, нечестивый» («Tremate, empi, tremate»), op. 116, изданный в Вене в феврале 1826 года.

Хотя в 1827 году произведения Бетховена исполнялись в четырех концертах, о кончине великого мастера нет ни слова ни в одной из афиш. Ни одно из его сочинений или сочинений других авторов не было исполнено в честь его памяти. Лишь по прошествии почти полувека рижскими «отцами города» были наконец устроены торжества, отмечающие столетие со дня рождения Бетховена и пятидесятилетие со дня его смерти26.

===

Среди друзей и знакомых Бетховена был ряд людей, жизнь которых теснейшим образом связана с российской Прибалтикой, в частности с Латвией. Имена их многократно упоминаются в эпистолярном наследии композитора, в посвящениях его произведений, в мемуарной литературе и в монографиях о нем, а также в различного рода жизнеописаниях и исследованиях. Однако бетховениана располагает об этих людях далеко не полными биографическими сведениями, что приводит ее иной раз к курьезным ошибкам. Так, например, одно из писем Бетховена к Цмескалю, в котором упомянут Карл Аменда, отнесено в ряде изданий к 1796 году, между тем как фактически Бетховен не мог познакомиться с Амендой ранее 1798 года; А. Калишер высказывал предположение, что Бетховен через посредство Ф. Риса обращался к А. М. Броун (Фитингоф-Шель) в 1804 году; на самом же деле А. М. Броун к этому времени уже не было в живых, и т. д. Разумеется, наши последующие заметки отнюдь не претендуют на уничтожение всех «белых пятен». Но возможно, что сообщение некоторых данных, имеющихся в латвийских архивах и литературных источниках, принесет известную пользу.

В Посвящении трех струнных трио ор. 9, изданных в Вене в июле 1798 года, Бетховен называет своим «первым меценатом» «бригадира на службе его величества, императора всея России», графа И. Г. Броуна. Кроме этих трех трио, Бетховен посвятил И. Г. Броуну фортепианную сонату ор. 22 (1802), шесть песен на слова Геллерта ор. 48 (1803) и Семь вариаций для фортепиано и виолончели на тему из «Волшебной флейты» Моцарта (1802). Жене И. Г. Броуна — А. М. Броун, урожденной Фитингоф-Шель, были посвящены три фортепианные сонаты ор. 10 (1798), Двенадцать вариаций для фортепиано на тему русского танца (1797) и Шесть вариаций для фортепиано на тему из оперы Зюссмайра «Солиман II» (1799). О посещениях Бетховеном Броунов, о выступлениях композитора у них в качестве пианиста, а также о ряде деталей их знакомства довольно подробно рассказал Ф. Рис в своих известных воспоминаниях27.

Граф Иоганн Георг (Иван Юрьевич) Броун родился в Риге 20 сентября 1767 года. Он был сыном известного вельможи — рижского и ревельского генерал-губернатора Ю. Броуна (1702—1792).

Сохранилось завещание Ю. Броуна, составленное еще в 1771 году, которым определялось, что по достижении шестилетнего возраста сын должен быть отправлен в страну, где господствует католицизм28 (Броуны являлись отпрысками древнего ирландского дворянского рода).

В раннем детстве И. Г. Броун был определен в один из пражских монастырей, где он наряду с другими науками занимался также и музыкой. Его воспитателем был иезуит Иоганн Дизбах, ставший впоследствии духовным отцом ученика Бетховена — эрцгерцога Рудольфа. Два года (с 1778 по 1780) юный Броун провел в Вене. В тринадцатилетнем возрасте он навестил в сопровождении Дизбаха своего престарелого отца в Лифляндии. Затем вернулся в Вену, провел несколько лет в путешествиях и в 1784 году возвратился на постоянное жительство к себе на родину. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, Екатерина II назначила его корнетом и хотела произвести в камер-юнкеры, на что, однако, отец не согласился29. Позднее И. Г. Броун дослужился до чинов полковника кексгольмского полка и бригадира русской военной миссии в Вене.

22 августа 1790 года И. Г. Броун женился на Анне (Аннетте) Маргарите фон Фитингоф. По этому случаю в Риге были отпечатаны в типографии И. К. Д. Мюллера стихи «Любовь и мир» («Amor und der Friede») некоего F. E.30

Стихи «Любовь и мир»

В 1794 году у Броунов родилась в Лифляндии дочь, умершая однако, через десять дней после рождения. По-видимому, вскоре после этого чета Броунов переселилась в Вену, ибо в 1795 году мы уже находим имя Броуна в числе подписчиков на издание бетховенских трио ор. 1. 7 июля 1798 года у них родился сын Мориц. Известно, что в 1805 году учителем Морица был один из близких приятелей Бетховена—Иоганес Бюэль31. Из формулярного списка И. Г. Броуна от 1814 года видно, что к этому времени он уже являлся отставным бригадиром и кавалером мальтийского ордена, владел имениями Смилтене и Сигулда (Зегевольд) в Лифляндии.

О семейном его положении сказано, что он вдовец и что его сын, 16-летний Мориц находится в заграничном путешествии32.

Последние упоминания о Броунах в материалах ЦГИА Латв. ССР содержатся в донесении лифляндскому губернатору от 1835 года, которое касается наследства умершего в Австрии брата И. Г. Броуна. По донесению видно, что Мориц Броун умер «на несколько лет раньше отца», а сам И. Г. Броун — в январе 1827 года, не оставив прямых наследников33.

Относительно жены И. Г. Броуна — Аннетты, дочери Отто Германа Фитингофа, вельможи екатерининских времен, известно, что она тоже родилась в Риге, 12 января 1769 года. Ее отец был сенатором, тайным советником. В 1782 году он учредил в Риге немецкий театр, содержал оркестр в составе 24 человек34. Мать Аннетты была внучкой фельдмаршала Мюнниха и принадлежала к верхушке лифляндской аристократии. В рижском доме Фитинго-фов часто звучала музыка, среди гостей бывали артисты, музыканты, художники.

Из биографии Бетховена известен тот факт, что в 1801 году он устроил Ф. Риса на должность пианиста и учителя музыки в дом Броунов. Морицу было тогда лишь три года, так что остается заключить, что педагогическими услугами Риса пользовалась сама Аннетта. По утверждениям Л. Ноля и П. Кампе, жена Броуна брала уроки фортепианной игры и у самого Бетховена35. Есть основания предполагать, что Аннетта была истинной любительницей музыки и одаренной пианисткой.

Вполне точные документальные данные о кончине Аннетты Броун, к сожалению, отсутствуют. В литературе встречаются указания как на 1803, так и на 1811 год. Однако более авторитетное издание— родословный справочник прибалтийского дворянства — поддерживает первую версию. Она дополнительно подтверждается одним мемуарным источником, в котором сообщается, что графиня умерла в 1803 году, оставив сына в младенческом возрасте36, а также свидетельством В. Ф. Ленца, который называет даже точную дату — 13 мая 1803 года37. Добавим к этому, что видный бетховенист наших дней Макс Унгер высказал довольно веское предположение о том, что посвященные И. Г. Броуну духовные песни на слова Ф. Геллерта (ор. 48), изданные в Вене в августе 1803 года, были созданы Бетховеном под непосредственным впечатлением неожиданной и безвременной кончины Аннетты38 (одна из этих песен называется «Vom Tode» — «Смерть»). Наконец, вторая версия, указывающая на 1811 год, определенно опровергается некрологом матери Аннетты — Анны Ульрики, которая действительно умерла в январе 1811 года. «Одна из дочерей усопшей,— говорится в этом некрологе — была замужем за полковником графом Броуном и умерла в Вене несколько лет тому назад»39.

Общеизвестно, что, несмотря на замкнутость Бетховена, естественно обусловленную болезнью слуха, а впоследствии и полной глухотой, круг личных знакомств композитора был чрезвычайно широким. Список лиц, с которыми Бетховен вел корреспонденцию, включает многие десятки имен. Но самыми близкими своими друзьями он постоянно считал братьев Стефана и Ленца Брейнингов, Франца Вегелера и Карла Аменду40.

Последний из только что названных друзей Бетховена — Карл Аменда родился и провел почти всю свою жизнь в Латвии. Всего лишь полтора года находился он в Вене, тесно общаясь с Бетховеном. Но о том, сколь глубокий след оставило это общение на обоих друзей, дает яркое представление их эпистолярное наследие. Приведем здесь хотя бы две выдержки из писем Бетховена к Аменде, которые должны подтвердить только что сказанное.

Вена, 25 июня 1799 года
«Дорогой Аменда! Прими этот квартет как скромный знак памяти о нашей дружбе. Всякий раз, когда будешь играть его, вспомни о тех днях, что мы прожили вместе, и о том, как глубоко тебя любил и всегда будет любить твой верный и искренний друг
Людвиг ван Бетховен»41.

Вена, 1 июля [1801 года]
«Мой дорогой, мой добрый Аменда! Сердечный друг мой! С глубоким умилением, со смешанным чувством боли и радости я получил и прочитал твое последнее письмо. С чем я могу сравнить твою преданность, твою привязанность ко мне? О, как я рад, что ты любишь меня по-прежнему; да, я знаю, ты более всех других доказал мне дружбу и более всех заслужил ее от меня. Ты не венский друг, нет! Ты — один из таких людей, каких рождает обычно земля моей отчизны. Как часто мне хочется, чтобы ты находился подле меня, ибо твой Бетховен глубоко несчастен и жизнь его течет в разладе с природой и творцом. Уж много раз я проклинал последнего за то, что он отдает свои творения во власть ничтожнейшей случайности, от чего нередко надламываются, никнут и погибают красивейшие цветы. Знай же, что ценнейшее из качеств, которыми я наделен, — мой слух очень ослаб...»

Далее Бетховен описывает Аменде историю своей болезни и посвящает его в свои планы на будущее. Примечательно, что цитируемое письмо было написано композитором еще до знаменитого «Гейлигенштадтского завещания», то есть тогда, когда он всеми возможными средствами скрывал свою глухоту от окружающих. Первыми и единственными, кому он доверил свою горестную тайну, являлись Ф Вегелер и К. Аменда. Пожалуй, именно этот факт является важнейшим доказательством исключительного расположения композитора к своему другу из Латвии.


К. Аменда

Какими же сведениями мы располагаем о нашем соотечественнике, занявшем столь немаловажное место в биографии великого Бетховена?

Отец Аменды — Кристиан (1732—1793), по образованию теолог, приехал в Курляндию в середине XVIII века, работал сначала домашним, а потом и городским учителем в Елгаве, а с 1768 года занял место пастора в одном из отдаленных небольших приходов в Липайке. У него было десять детей.

16 октября 1771 года (по новому стилю) у него родился пятый сын (седьмой ребенок), нареченный Карлом Фердинандом. Мать Карла — Анна Вероника Гун — скончалась на два года раньше своего мужа, в 1791 году.

До десятилетнего возраста Карл воспитывался в семье, а в 1782 году переехал в Елгаву. Здесь он учился в городской школе, а с 1 июля 1787 года его имя значится в числе учащихся Петровской академии42. Двумя годами позднее в Академию поступает и Гейнрих Готфрид Милих (1773—1834), который становится неразлучным приятелем Аменды (имя Милиха, прекрасно игравшего на гитаре, тоже встречается в бетховенской биографии, о чем еще будет идти речь несколько ниже).

Уже в раннем детстве, живя в Липайке, Карл начал учиться игре на скрипке у своего отца Кристиана. В Елгаве он продолжал музыкальные занятия под руководством уже упоминавшегося выше Адама Фейхтнера, служившего впоследствии концертмейстером императорского оркестра в Петербурге43. Четырнадцати лет Карл Аменда принимал уже участие как скрипач в любительских и благотворительных концертах. В частности, известно о его выступлениях на музыкальных собраниях, которые устраивала в своем доме жена ландмаршала Таубе.

В сентябре или октябре 1792 года, после смерти матери и вторичного брака отца, Карл отправился вместе со своим другом и школьным товарищем Г. Милихом в Иену с целью изучить теологию. Решение, принятое в данном случае музыкально-одаренным юношей, было продиктовано не столько призванием, сколько настояниями родителей, советовавших сыну получить надежный источник существования — профессию пастора. Но и в Иене — в этом старом университетском городе, где учились в свое время Гете и Шиллер, Аменда не оставлял занятий музыкой.

В самом раннем из своих формулярных списков, составленном в 1803 году, Аменда писал: «С одиннадцати- до восемнадцатилетнего возраста я посещал митавскую [ел'гавскую] городскую школу и гимназию, после чего два с половиной года учился в Иене»44. Тут возникает вопрос: когда же он покинул Иену?
Известно, что после окончания университетского курса Аменда и Милих получили из Курляндии официальное разрешение на пребывание за границей и выехали из Иены вместе. Но в двух формулярных списках, составленных Г. Милихом, указаны различные даты. В списке от 1804 года45 он относит отъезд из Иены к марту 1794 года, а в списке от 1822 года46 указывает дату — 3 мая 1795 года. Правильным следует считать не первое, а второе свидетельство, ибо в данном случае документы архива Аменды позволяют внести корректив в разноречивые свидетельства Милиха. Во-первых, весна 1795 года как время отъезда из Иены указана также и в некрологе о Карле Аменде47, во-вторых же, в своем формулярном списке от 1822 года48 Аменда писал, что после окончания университета он провел за границей четыре года. Поскольку точно известно, что на родину он вернулся в 1799 году, то и это его свидетельство подтверждает правильность датировки отъезда из Иены 1795 годом.

Из Германии оба друга направились в Швейцарию. Военные обстоятельства и возросшая дороговизна жизни заставили их на два года (1795—1797) задержаться в Лозанне, где они зарабатывали на хлеб уроками музыки. Весною 1798 года они приехали в Регенсбург, а оттуда — на личном судне, принадлежавшем шведскому графу Фрёлиху, — приплыли в Вену.

По рекомендации Фрёлиха Аменда получил место учителя сначала в доме князя Лобковица, а вскоре после этого и в доме вдовы Моцарта — Констанцы, где он обучал и воспитывал ее сына — Вольфганга Амадея младшего.

Приблизительно к этому времени, то есть ко второй половине 1798 или к началу 1799 года, относится шуточное письмо Бетховена .к Н. Цмескалю, в котором упоминаются как Аменда, так и Ми-лих: «Мой дешевейший барон, — писал Бетховен Цмескалю, — распорядитесь, чтобы гитарист у меня был сегодня же. Пусть Аменда, вместо amende49, которой он часом заслуживает за плохое соблюдение пауз, устроит мне явку этого пресимпатичного гитариста. Если возможно, то упомянутый должен ко мне прийти сегодня вечером в пять часов; если ж нет, то завтра спозаранку, в пять или шесть. Но он не смеет меня будить, ежели я буду еще спать».

А. В. Тайер высказывал предположение, что «пресимпатичному гитаристу» Г. Милиху мы обязаны, возможно, возникновением бетховенских произведений для мандолины и чембало50. Однако данное предположение аргументированно опровергнуто Г. Кинским и Г. Гальмом, справедливо указавшими, что мандолинные пьесы Бетховен сочинил за два года до знакомства с Милихом и что Милих, который являлся певцом и играл на скрипке, альте и гитаре, не известен, однако, как мандолинист51. Независимо от этого уточнения, процитированное письмо к Цмескалю вводит, конечно, и Милиха в непосредственное окружение Бетховена. Но, разумеется, Милих занимает в этом окружении далеко не такое почетное место, какое по праву принадлежит его «несоблюдающему паузы» однокашнику и земляку.

При каких же обстоятельствах произошло знакомство и сближение Бетховена с Амендой? Об этом повествует мемуарное свидетельство, записанное со слов Аменды членами его семьи. Поскольку этот источник никогда не публиковался в русском переводе, мы считаем уместным привести его здесь полностью52. «По окончании своих теологических занятий Карл Фридрих Аменда направился в Вену, где он несколько раз встречался с Бетховеном за табльдотом и пытался завязать с ним беседу, но безуспешно, так как Бетховен оставался весьма reserve53. По прошествии некоторого времени, когда Аменда служил уже учителем музыки у вдовы Моцарта, он был однажды приглашен в знакомую семью, где выступил в квартете в качестве первого скрипача. Во время игры кто-то перелистнул Аменде ноты, и когда он, окончив играть, обернулся, то с ужасом увидел Бетховена, взявшего на себя этот труд, а теперь с поклоном удалявшегося. На следующий день к Аменде пришел добродушный устроитель вчерашнего вечернего собрания и взволнованно воскликнул: «Что Вы наделали? Вы покорили сердце Бетховена! Бетховен велел Вас просить, чтобы Вы ему доставили удовольствие своим посещением». Очень обрадованный, Аменда поспешил к Бетховену, который тотчас же предложил ему совместно помузицировать. Спустя несколько часов Бетховен проводил Амен-ду до его квартиры, и здесь они снова музицировали. Собравшись наконец уходить, Бетховен сказал Аменде: «Вы могли бы, пожалуй, проводить теперь меня». Аменда так и сделал, Бетховен его задержал у себя на вечер и лишь поздней ночью проводил домой. С этих пор взаимные посещения и совместные прогулки стали настолько частыми, что если кто-то из них двоих появлялся на улице один, то прохожие из публики немедленно восклицали: «А где же другой?». Аменда представил Бетховену и Гейнриха Милиха, с которым он приехал в Вену, и Милих часто играл с Бетховеном и с Амендой в трио, исполняя партию второй скрипки или альта. Услышав однажды, что у Милиха в Курляндии есть сестра, прилично играющая на фортепиано, Бетховен подарил ему рукопись одной своей сонаты с надписью: «Сестре моего доброго приятеля Милиха». Манускрипт был свернут и перевязан шелковой ленточкой54. Бетховен сетовал на то, что у него никак не ладится игра на скрипке. Когда же он — по просьбе Аменды — попробовал все-таки что-то сыграть на ней, то это получилось так ужасно, что Аменда принужден был воскликнуть: «Сделай милость, перестань». Бетховен прекратил, и оба хохотали до упаду. Однажды вечером Бетховен чудесно импровизировал на фортепиано. Прослушав импровизацию, Аменда сказал: «До чего жаль, что такая замечательная, рожденная мгновением музыка уже в следующий миг исчезает». «Ты ошибаешься,—ответил на это Бетховен,—я могу повторить любую импровизацию». С этими словами он снова сел за инструмент и сыграл свою фантазию еще раз, без малейшего отклонения. Очень нередко Бетховен нуждался в деньгах. Как-то раз он поведал Аменде свою беду: пришла пора платить за квартиру, а как это сделать, он ума не приложит. «Этому легко помочь»,— сказал Аменда, дал Бетховену тему («Радость и горе»), запер его в комнате и приказал ему в течение трех часов приступить к сочинению вариаций на данную тему. Возвратившись обратно, Аменда застал Бетховена еа том же месте, в очень хмуром состоянии. На вопрос Аменды, начато ли сочинение вариаций, композитор ответил: «Вот эта мазня». Очень довольный Аменда отнес ноты хозяину дома и велел ему передать их издателю, у которого он за них получит хорошие деньги. Поначалу хозяин артачился, но потом согласился и, вернувшись обратно в веселом расположении духа, задал вопрос, нельзя ли получать такие же записки в дальнейшем. Чтобы покончить с недостатком денег, Аменда советовал Бетховену совершить поездку, а именно — в Италию. Бетховен согласился с этим, но при усдовии, что Аменда поедет вместе с ним. Аменда с готовностью принял предложение, и совместный отъезд был уже точно предрешен. К сожалению, однако, Аменда получил в это время печальное известие, которое потребовало его возвращения на родину. С его братом случилось несчастье, и он теперь принужден был принять на себя заботу о семье брата55. С тяжелым сердцем расстался Аменда с Бетховеном и отправился домой, в Курляндию. Вскоре он получил от Бетховена письмо, в котором написано: «Так как ты не можешь меня сопровождать, то я не поеду в Италию». Так же и впоследствии друзья часто обменивались мыслями в письмах»56.

Аменда и Милих уехали из Вены в конце июня или в начале июля 1799 года. Это подтверждается двумя документами. Во-первых, приведенная выше надпись Бетховена на рукописи квартета, подаренной Аменде на прощание, датирована 25 июня. Во-вторых, 24 июня Аменда получил у Констанцы Моцарт рекомендательное письмо, адресованное в Прагу (она лежала на пути Аменды и Ми-лиха из Вены в Ригу). Путь друзей на родину оказался довольно продолжительным. Иногда он прерывался остановками, во время которых Аменда и Милих, пользуясь венскими рекомендациями, демонстрировали свое искусство на музыкальных собраниях в различных аристократических салонах (одно из таких выступлений состоялось, в частности, в Праге.). 31 октября 1799 года корабль, шедший из Любека в Ригу, доставил их на родину57. В Риге они провели тогда, по-видимому, несколько недель, ибо 12 ноября состоялось их выступление в концерте в зале Дома Черноголовых. Первое отделение этого концерта открылось исполнением большой военной симфонии Гайдна, за которой последовали скрипичный концерт Эка «в исполнении проезжего дилетанта, господина Аменды» и концертный дуэт для скрипки и гитары «в исполнении господина Аменды и господина Милиха, также проезжего дилетанта». Во втором отделении флейтистом Бернарди был исполнен концерт Россети, после чего прозвучало «несколько песен в сопровождении гитары в исполнении господ Милиха и Аменды».

Об игре Аменды на этом концерте рижский корреспондент лейпцигской «Allgemeine musikalischeZeitung» писал: «Недавно поселе семилетнего путешествия вернулся сюда г. Аменда, сын курляндского пастора. Своей великолепной игрой на скрипке, недурными композициями и общей культурой он показал, что путешествовал не зря. У него сильный смычок, он хорошо владеет пассажами и отлично играет Adagio. Г. Аменда пользовался большим успехом у публики»58. Мастерство Аменды как скрипача и эмоциональность его исполнения высоко оценивались также и другими слушателями59.

Следуя традиции, по которой молодые теологи — воспитанники университетов — в течение какого-то времени работали домашними учителями, Аменда принял предложение помещика И. Штромберга и отправился в его имение Вирбы, расположенное к западу от Риги, в девятнадцати верстах от города Талсы. Здесь он обучал двух сыновей Штромберга, одному из которых было одиннадцать, а другому десять лет, и, быть может, не является случайностью то, что впоследствии И. Штромберг дал своему третьему сыну редкое в Курляндии имя Людвиг60. Сюда же в Вирбы были адресованы Аменде два письма Бетховена, написанные в самом начале XIX века.

В литературе о Бетховене вот уже сто с лишним лет продолжается дискуссия о том, когда именно были написаны эти два взаимосвязанных письма: в 1800 или 1801 году. Так, в изданиях бетховенских писем, опубликованных А. Калишером, Э. Кастнером, В.Д. Кургановым, они отнесены к 1800 году. Напротив, А. В. Тайер, Э. Андерсон и ряд других исследователей склонны датировать эти письма 1801 годом. Попытаемся дополнительно осветить этот вопрос на основании архивных данных, еще не ставших достоянием бетховеноведения.

5 мая 1801 года в городе Талсы скончался пастор тамошнего прихода. 23 октября того же года на эту должность был избран Карл Аменда, и 13 июля 1802 года он приступил к исполнению пасторских обязанностей.

19 сентября 1802 года в талсинской метрической книге впервые упоминается «госпожа пасторша Аменда». К сожалению, реестр бракосочетавшихся талсинского прихода сохранился лишь со времени вступления в должность пастора самого Аменды, и поэтому установление точной даты его женитьбы не представилось возможным. Но известно, что женою Аменды была Жанетта Бенуа из Швейцарии. Возможность знакомства Аменды с Жанеттой в Швейцарии явно отпадает, так как согласно ревизским сказкам имения Спаре от 1797 года, «мадемуазель Жанетта Бенуа из Женевы» уже тогда проживала в Курляндии61. Стало быть, Аменда встретился со своей будущей женой лишь после приезда из Вены.

Далее, надпись на надгробии Жанетты гласит, что она родилась 1 ноября 1785 года, из чего можно твердо заключить, что она вышла замуж не ранее ноября 1801 года. А в записи о смерти Аменды (1836) сказано, что он «состоял в браке 33 года, и имел 13 детей»62. Если добавить к сказанному, что в июне 1802 года Аменда участвовал в крещении сына Г. Милиха, а Жанетта при этом отсутствовала, то можно будет сделать вывод: Аменда женился между июнем и сентябрем 1802 года, то есть тогда, когда уже точно определилось его будущее служебное положение, когда он обрел «кров и основу под ногами». Данное заключение согласуется с тем фактом, что 22 марта 1803 года в метрической книге талсин-ского прихода зарегистрировано рождение первого сына Аменды — Карла Фридриха (1803—1866).

Теперь сопоставим отрывки из двух писем к Аменде, написанных Бетховеном и сыном Моцарта — Вольфгангом Амадеем младшим.

В том же письме, в котором Бетховен открыл Аменде тайну своей глухоты, имеется следующая фраза: «Так как я слышал, что ты заказал себе у Штрейхера63 фортепиано, то решил кое-что послать тебе в его упаковке, дабы доставка нот не обошлась тебе слишком дорого»64.

А в письме Моцарта-младшего от 21 июня (без года), которое он написал в Прибалтику своему бывшего учителю, читаем: «Так как я нахожусь сейчас у господина фон Штрейхера, то пользуюсь случаем послать Вам это письмо вместе с Вашим фортепиано, на котором я уже неоднократно играл»65. И в этом же письме Моцарт поздравляет Аменду с рождением сына.

Первая мысль, которая может возникнуть в результате проведенного сопоставления, такова: знаменитое письмо Бетховена к Аменде было написано уже после рождения Карла Фридриха Аменды, то есть в 1803 году! Но стоит лишь продолжить чтение письма Бетховена, чтобы полностью отвергнуть данное предположение. Ведь несколькими строчками ниже Бетховен пишет своему другу: «Да, Аменда, если в течение полугода недуг мой не пойдет на убыль, то я по праву дружбы потребую, чтобы ты все оставил и приехал сюда. Я отправлюсь тогда путешествовать (при игре и композиции мой недуг проявляется менее всего; главным образом — в общении с людьми), а ты станешь моим сопровождающим»66. И далее: «Как знать — быть может, эта поездка составит и твою фортуну, а потом бы ты остался со мной навсегда»67. Мог ли Бетховен писать так человеку, у которого только что родился сын?68 Кроме того, письмо к Аменде, судя по его общему содержанию, никак не могло быть написано позднее «Гейлигенштадского завещания» (октябрь 1802).

Письмо Бетховена Аменде от 12 апреля 1815 г., 1 страница

Письмо Бетховена Аменде, 2 страница

Письмо Бетховена Аменде, 3 страница

Письмо Бетховена Аменде, адрес

Так неужели же Аменда заказывал Штрейхеру фортепиано дважды — в 1800 (или 1801) и в 1803 году? Это мало правдоподобно. Более близким к истине представляется следующее предположение.

Весной 1801 года Аменда заказал у Штрейхера фортепиано на Вир бы. Но уже в мае того же года выяснилась перспектива его предстоящего переезда в Талсы. В связи с этим он мог отозвать свой заказ на неопределенное время и лишь после переезда в Талсы, получения места и женитьбы возобновил его. Выбор же летнего времени был обусловлен в обоих случаях тем, что к лету просыхали дороги и крестьянские лошади освобождались от весенних работ.

Итак, письмо Бетховена к Аменде следует датировать 1 июля не 1800, а 1801 года. Письмо же Моцарта было написано 21 июня 1803 года.

Из многочисленных писем Аменды к Бетховену сохранилось только одно — из Талсы, 20 марта 1815 года. С этим письмом, написанным в восторженно-романтических тонах, Аменда послал Бетховену либретто оперы «Бахус», сочиненное другом Аменды Рудольфом Берге (1775—1821)69. Любопытно, что в конце этого письма Аменда рекомендует Бетховену совершить концертную поездку в Петербург, остановившись по пути в Елгаве и в Риге70. Ответное письмо Бетховена от 12 апреля 1815 года написано в грустных тонах. «Твой друг граф Кайзерлинг, передавший письмо, — пишет Бетховен Аменде, — пробудил во мне воспоминания о тебе. Ты живешь счастливо, имеешь детей, я же лишен и того и другого... Я живу почти совсем одиноко в этом самом большом из городов Германии, ибо я вынужден жить почти оторванно от всех людей, которых люблю и мог бы любить»71. Далее Бетховен интересуется положением музыкального искусства в Прибалтике, спрашивает о том, дошли ли до Курляндии сведения о его крупных сочинениях. По-видимому, о многократных исполнениях в Риге его симфонических и других произведений композитору не было известно.

Пастором талсинского прихода Аменда оставался до конца своей жизни. Как пишет один из биографов Аменды, он обладал отличным дарованием оратора, а «его скрипка, с помощью которой он часто доставлял друзьям огромное наслаждение, оставалась любимейшей спутницей его жизни до последних дней»72. Умер Аменда 8 марта 1836 года, 18 марта был похоронен на небольшом сельском кладбище, рядом с местами, где прожил 34 года. Восемью годами позднее, 25 августа 1844 года, скончалась в Крустпилсе и вдова его, Жанетта73.

Еще при жизни Аменды, в 1831 году у его старшего сына Карла Фридриха родился сын Рудольф, ставший впоследствии незаурядным пианистом74. Он учился в Лейпцигской консерватории, а в 1870 году занял должность адъюнкта Петербургской консерватории. С 1878 до 1884 года Рудольф Аменда был профессором той же консерватории и в 1885 оставил службу в виду плохого состояния здоровья (год его смерти установить не удалось). Интересно отметить, что в начале 1870-х годов к Рудольфу Аменде приезжал в Петербург известный биограф Бетховена Людвиг Ноль. Рудольф познакомил Ноля с письмами Бетховена к его деду, написанными в 1799 ив 1815 годах, а также с посвящением деду квартета ор. 18 № 1. Ноль тогда же опубликовал эти документы в лейпцигском журнале «Neue Zeitschrift fur Musik» (1872, № 4 и 5). От Рудольфа все документы дедовского архива перешли, по-видимому, во владение сестры Рудольфа Анны Каваль. В частности, в 1904 году на специально устроенном Анной домашнем концерте в Риге была впервые исполнена посвященная Аменде первая редакция квартета ор. 18 № 175. Но после смерти Анны Каваль реликвии, бережно хранившиеся сперва ее братом, а потом и ею, разлетелись по свету.

В общем, по теме «Бетховен и Аменда» мы располагаем следующими документами:

а) Посвящение первой редакции квартета ор. 18 № 1 от 25 июня 1799 года. С 1870 по 1885 год этот автограф находился в Петербурге, во владении Р. Аменды, в 1904 году — в Риге, во владении А. Каваль, в 1913 продан в Берлине с аукциона в антиквариате Л. Липмансзона и ныне хранится в Бонне, в Доме Бетховена. Факсимиле этого автографа впервые воспроизведено К. Ведигом в издании: «Beethovens Streichquartett op. 18 N 1 und seine erste Fas-sung». Bonn, 1922.

б) Два письма Бетховена к Аменде от июня или июля 1799 года («Heute bekam ich...» и «Ich glaube Dir nicht zeitig...»). Они также принадлежали впоследствии Р. Аменде. Ныне первое из них хранится в Бонне, в Доме Бетховена (с 1956 года), а второе — в Вашингтоне, в Библиотеке Конгресса США (с 1941 года).

в) Письмо Бетховена к Аменде от весны или начала лета 1801 года («Wie kann Amenda zweifeln...»). В 1852 году Р. Аменда опубликовал это письмо в лейпцигском журнале «Signale fur die musikalische Welt» (№ 5, S. 33). По свидетельству А. В. Тайера, лейпцигское издательство не вернуло Р. Аменде автографа этого письма76. По данным Э. Андерсон, в 1864 году автограф был продан с аукциона в Дрездене, в антиквариате Р. Цойне. Нынешнее местонахождение автографа неизвестно77.

г) Знаменитое письмо Бетховена к Аменде от 1 июля 1801 года («Mit inniger Riihrung...»). Опубликовано Р. Амендой в том же номере лейпцигского журнала и тоже не получено обратно. После второй мировой войны автограф попал в цюрихскую коллекцию Г. К. Бодмера и в 1953 году экспонировался последним как новое приобретение. С 1956 года автограф хранится в Бонне, в Доме Бетховена. Факсимиле первой страницы автографа опубликовано в издании: La vie et l'oeuvre de L. van Beethoven par image. Zurich, 1956.

д) Письмо Бетховена к Аменде от 12 апреля i815 года. Так же как и автографы писем от 1799 года, данный автограф находился в Петербурге, во владении Р. Аменды, до 1885 года. Дальнейшее местонахождение автографа считалось доныне неизвестным78. Между тем в действительности автограф хранится на протяжении долгих лет в Риге, в Центральном Государственном историческом архиве Латвийской ССР79.

е) Упоминание об Аменде в письме Бетховена к Н. Цмескалю от конца 1798 или начала 1799 года. Автограф хранится в Вене, в Австрийской национальной библиотеке, вместе с другими доку ментами архива Н. Цмескаля.

ж) Письмо Аменды к Бетховену от 20 марта 1815 года, перешедшее после смерти Бетховена во владение А. Шиндлера, а от него в Берлинскую королевскую библиотеку. Ныне хранится в Берлине (ГДР), в Государственной немецкой библиотеке.

з) Воспоминания членов семьи Аменды о встречах Бетховена с Амендой в Вене. В 1913 году этот документ еще находился во владении потомков Аменды в Риге80. Нынешнее местонахождение документа не установлено.

и) Сообщенное Ф. И. Видеманом В. Ф. Ленцу свидетельство Аменды о том, что, по признанию Бетховена, сочиняя ре-минорное Adagio из квартета ор. 18 № 1, он представлял себе сцену в гробнице из «Ромео и Джульетты» Шекспира (картина прощания возлюбленных)81.

к) Свидетельство об отношении Бетховена к Аменде, содержащееся в дневнике К. Бурси: «Он очень хороший человек, — сказал Бетховен об Аменде. — Мое несчастье в том и заключается, что все мои друзья далеко от меня и я — один в этой противной Вене82.

Разумеется, нам известны далеко не все документы по теме «Бетховен и Аменда». Ведь в письме от 1 июля 1801 года Бетховен писал Аменде: «Твои письма, сколь бы краткими они ни были, утешают меня»83. Но, увы, ни об одном из этих писем Аменды мы ничего не знаем. Да и Бетховен написал Аменде, по всей вероятности, не пять, а больше писем. По свидетельству Т. Фриммеля, в 1903 году во владении потомков Аменды находилась визитная карточка Бетховена и какие-то отрывки из коротких записок, исчезнувших, видимо, бесследно84. Отчасти это объясняется общим состоянием церковного архива города Талсы. В том же 1903 году тогдашний талсинский пастор писал о множестве имеющихся в этом архиве «старых бумаг», но отказался от освещения их содержания, так как «это потребовало бы слишком много времени»85.

===

Запись Бетховена в альбоме К. Бурси

Из других представителей Латвии, с которыми Бетховен был лично знаком, упомянем еще друга Аменды — Карла Бурси, который описал свои встречи с Бетховеном, состоявшиеся летом 1816 года, в довольно широко известном «Дневнике». Первоначально этот дневник был напечатан в немецкой петербургской газете («Petersburgische Zeitung», 1854), с значительными цензорскими купюрами. Впоследствии же выдержки из «Дневника», относящиеся к Бетховену, были опубликованы по рукописи Бурси А. Тайером. Свидетельства о внешности, домашней обстановке и характере Бетховена, приводимые Бурси высказывания композитора о системе его творческой работы, о воспитании племянника Карла, о политической атмосфере в Австрии после заключения Священного союза — все это нередко цитируется как в научных, так и в популярных трудах о Бетховене86. Поэтому мы здесь не станем излагать этих свидетельств и ограничимся лишь приведением кратких биографических сведений об авторе «Дневника» и сообщением некоторых новых данных о его связях с Бетховеном.

Карл Бурси родился 7 декабря 1791 года в Блидене. Дед его поселился в Курляндии в 1728 году и служил в семье одного из курляндских помещиков в качестве учителя французского языка. Отец Бурси также служил домашним учителем. Высшее образование Карл получил в Берлине и в Тарту, и в 1815 году ему было присвоено звание доктора медицины. После этого он работал врачом в деревне, а затем и в Елгаве. Умер Бурси 25 сентября 1870 года87.

Будучи отличным врачом, Бурси написал несколько сочинений по медицине и являлся секретарем Курляндского общества врачей. Его интересы, однако, не ограничивались медициной. В молодости он занимался и литературой, активно участвовал в работе Курляндского общества литературы и искусства. Биографы Бурси отмечают также его прекрасную игру на фортепиано, называют несколько сочиненных им музыкальных композиций. Но мировую известность Бурси приобрел, конечно, благодаря своему «Дневнику» и содержащимся в нем рассказам о встречах с Бетховеном.

Первая встреча Бетховена с Бурси состоялась 1 июня, последняя — 27 июля 1816 года. На прощание Бетховен сделал памятную запись в принадлежавшем Бурси клавираусцуге оперы «Фиделио», использовав для этой цели слова из арии Леоноры: «Приди, надежда...». Сразу же по возвращении на родину, 29 июля 1816 года Бурси передал этот экземпляр Курляндскому провинциальному музею в Елгаве. Л. Ноль видел этот экземпляр в 1870-х годах88; по сведениям, которыми мы располагаем, данный клавираусцуг хранился в елгавском музее вплоть до первой мировой войны. Но где он находится ныне, мы не знаем.

Эта досадная утрата отчасти компенсируется автографом Бетховена, переданным Бурси елгавскому музею в 1853 году и, к счастью, сохранившимся по сей день. Несмотря на то, что Бурси упоминает об этом автографе в своем «Дневнике» и даже приводит его текст, мы не нашли публикации данного документа ни в одном из изданий эпистолярного наследия композитора. Таким образом, сейчас нам представляется возможность пополнить список адресатов Бетховена еще одним именем.

Речь идет о записи, которую Бетховен занес в альбом Бурси 24 июля 1816 года. Она гласит: «Obschon ich von alle dem, was sie mir zuschreiben u[nd] andichten, nichts bei mir zu finden weifi, so bin ich doch bereit, da Sie scheinen Wert darauf zu legen, Ihnen mich in Ihr Stambuch einzuschreiben. Ihr ergebenster L. v. Beethoven [Хоть я и не нахожу в себе ничего из того, что Вы мне приписываете и обо мне придумываете, я все же готов, поскольку Вы этому, кажется, придаете значение, внести свою запись в Ваш альбом. Ваш покорнейший Л. в Бетховен)».


В. Ленд

Последний из уроженцев Латвии, о котором мы хотели бы сказать здесь несколько слов, это человек, который не был знаком с Бетховеном лично, но навсегда связал с ним свое имя. Вильгельм (Василий) Федорович Ленд — автор двух капитальных трудов о Бетховене, приобретших всемирную известность, родился в Риге 1 июня 1809 года. Его дед обосновался в Лифляндии с 1740 года. Брат деда Якоб Ленд был известным поэтом и другом Гете. Из этой же семьи вышел ряд видных ученых в области физики, естествознания, языковедения. Один из Ленцев пользовался славой как актер.

Отец В. Ф. Ленца, адвокат, имел девять детей; вторым из них был Вильгельм. Склонность к музыке мальчик проявил очень рано и, посещая рижскую губернскую гимназию, одновременно брал частные уроки игры на фортепиано, участвовал в камерных ансамблях. По требованию отца он избрал, однако, не музыкальную, а дипломатическую карьеру и в 1827 году отправился в Женеву изучать иностранные языки. По дороге он останавливался во Франк-фурте-на-Майне, где познакомился с учеником и приятелем Бетховена Фердинандом Рисом. Вероятно, эта встреча сыграла существенную роль в решении юного Ленца посвятить свою жизнь главным образом изучению музыки Бетховена. Годом позднее, в 1828 году, Ленд встретился в Париже с Ф. Листом, и, как отмечает биограф Ленца Ф. Фальк, Лист и Ленд «оказались едиными в почитании Бетховена и заключили тесную дружбу, которая продолжалась до последних дней Ленца»89. В 1833 году Ленц поступил на государственную службу в Петербурге, но главным делом его жизни так и осталось изучение творчества Бетховена. По собственным признаниям Ленца, углублению его понимания Бетховена содействовало также тесное сближение на почве бетховенианы с русским композитором и музыкально-общественным деятелем Мих. Юр. Виельгорским. Так, например, в некрологе Виельгорскому (1856) Ленц писал: «Философское настроение ума, заставляющее во всех явлениях доискиваться их конечных причин, заставляющее понимать явления в их взаимной связи, а не порознь, изолированно, — привело графа Виельгорского к убеждению, что в Бетховене, которого он понимал как, быть может, никто из его сверстников, следует различать три стиля»90. Смысл этих слов будет лучше оценен, если принять во внимание, что в мировой бетховениане Ленц считается одним из важнейших основоположников так называемой «теории трех стилей Бетховена», получившей широкое развитие в трудах музыковедов последующих поколений.

Приведем теперь одно из писем Ленца к неустановленному адресату, в котором частично отражается процесс создания пятитомного труда о Бетховене, изданного в 1855—1860 годах91.

К сожалению, адресат письма неизвестен, но по содержанию видно, что он был скрипачом, хорошо знал Аменду и жил в Елгаве. Ленц писал ему следующее:

«Ревель, 23 июля [18]57.
Милостивый государь!

Коллежский советник господин Видеман92 — проживающий здесь языковед с европейским именем — говорил мне, что Вы знали пастора, господина Аменду — друга Бетховена.

Я написал шесть томов о Бетховене. («Beethoven et ses trois Styles», St. Petersbourg chez Bernard, 1852,2 v[olume]; «Beethoven, eine Kunststudie», 4 тома у Балде в Касселе). Наука была бы Вам многим обязана, если бы Вы, как участник квартетов, проявлявший, по-видимому, серьезный интерес к ансамблевой игре, дали мне знать:
1. В каком году Аменда покинул Вену (имеются письма Бетховена без даты — очень важно их датировать»)93.
2. Не передавал ли Аменда каких-либо высказываний Бетховена о своих произведениях?
3. В частности — о взаимосвязи шести первых квартетов (ор. 18) с последующими (ор. 59; F-dur, e-moll, C-dur), посвященными графу Разумовскому, или даже с семью последними (ор. 74, ор. 95, ор. 127, ор. 130, 131, 132, 135).
Каждое высказывание Бетховена сегодня равноценно имению в Курляндии, и особенно дороги те из суждений, которые имеют отношение к духовному содержанию его сочинений. Так, например, во время исполнения в Вашем доме одного из квартетов Видеману довелось услышать слова Аменды о том, что «в Adagio (9/8 d-moll) из первого квартета (ор. 18) Бетховен хотел изобразить Ромео и Джульетту в гробнице». Высказывания подобного рода, переданные Вам или господину Мачевскому—зятю Аменды94,— имели б для меня неоценимое значение, и так как мною подготавливается еще одна работа и дополнения, я бы эти высказывания опубликовал, с указанием Вашего имени.
Будьте так добры написать мне о своем согласии переговорить с г. Мачевским, хотя, поскольку Вы сами играете первую скрипку, едва ли он знает то, что неизвестно Вам.

Не говорил ли Бетховен что-либо о взаимосвязях (Randornung) между симфониями и сонатами, об увертюре к «Кориолану»? Находятся ли в Курляндии еще письма к Аменде? Два письма несколько лет тому назад опубликовали «Signale fur die musikalische Welt».

Извините мою горячность. Так как Вы любите искусство, то Вы меня легко простите.

1 августа я буду в Петербурге. Мой адрес: дом Гелиндшвиля [?], Шестилавочная, Петербург. На почте меня знают, сотни писем приходят ко мне без адреса; достаточно одного моего имени.

Хотя и не знакомый с Вами, остаюсь с почтением Ваш покорнейший статский советник В. фон Ленд.
Не знаю, дойдет ли до. Вас это письмо»95.

Публикацией этого письма В. Ф. Ленца, труды которого о Бетховене составили ценнейший вклад не только в латвийскую, но и в российскую бетховениану, мы и закончим наш скромный опыт первого обобщения исторических документов по теме «Бетховен и Латвия». Мы коснулись здесь, разумеется, только тех вопросов, которые представились наиболее важными и первоочередными, ибо с Латвией связаны имена и других лиц, так или иначе общавшихся с гениальным композитором (художники — братья Кюгельгены, поэтесса Элиза фон дер Рекке, друг Аменды Гейнрих Кайзерлинг, поэт Рудольф Берге, художник Густав Адольф Гиппиус и т. д.). Но осветить в небольшой статье все эти связи не представляется возможным.

В заключение хочется выразить пожелание, чтобы аналогичные опыты освещения музыкально-исторических связей были предприняты государственными архивами также и других республик Советской Прибалтики. Как мало мы знаем, к примеру, о близкой приятельнице Бетховена и Гайдна — превосходной певице Кристине Герарди, проведшей долгие годы в Вильнюсе! Сколь интересным было бы узнать подробности об исполнении бетховенских произведений на многочисленных квартетных собраниях, которые устраивались в прошлом веке в городе Тарту! Если подготовленная нами публикация положит начало серии архивных исследований подобного рода, то мы будем считать предпринятую нами работу оправдавшей себя.

  • 1. Мохатский, Хрыст и другие.
  • 2. Музыкальное амплуа друга Р. Вагнера — Фридриха Лебмана (1809— 1878) было весьма обширным: скрипач, пианист, дирижер. Он известен как истинный, вдохновенный почитатель Бетховена и популяризатор его сочинении. В Г850—1861 годах он руководил рижским институтом игры на скрипке, о котором В. Ленд писал, что существование этого института «свидетельствует о музыкальных искрах, пылающих в Риге». «Бетховен в институте не забыт»,— добавляет Ленд,— и там рано обращают внимание учащихся на значение музыки в жизни».
  • 3. Kaffka. Nordisches Archiv, Bd. III. Riga — Leipzig. 1803, S. 40—41.
  • 4. Там же, стр. 135.
  • 5. Beilage zur «Allgemeinen deutschen Zeitung fur Russland», 1826, № 19.
  • 6. Так, в 1794 году в елгавской газете было помещено следующее объявление: «У городского музыканта г. Раппа за доступные цены можно приобрести новые ноты, полученные им на комиссию. Ему также присланы некоторые относящиеся к музыке теоретические труды». («Mitausche Zeitung», 1794, Stuck 59 u. 60).
  • 7. В конце своей жизни Розе писал одному из друзей: «Высшее наслаждение от музыки я получаю тогда, когда моя Конкордия (вторая дочь Розе. — Г. М.) играет мне какую-нибудь из сонат Бетховена... Я не могу описать ощущение, которое пробуждают во мне его неповторимые композиции».
  • 8. Не лишне привести здесь объявление, помещенное в ту пору в газете органистом талсинской церкви Миллером: «Нижеподписавшийся намерен издать несколько песен. Они выйдут через пару месяцев у Брейткопфа и Гертеля в Лейпциге... Любители, склонные поддержать это начинание, могут подписаться в издательстве «Nordisches» на желаемое число экземпляров за взнос в сумме одного талера...» (К a f f k a. Nordisches Archiv, Bd. II. Riga — Leipzig, 1803, приложение «Intelligenzblatt», № 5).
  • 9. «Theaterzettel», I803, № 25. Разрушенный во время Великой Отечественной войны «Дом Черноголовых» находился на ратушной площади в Риге (ныне район площади Красных латышских стрелков). Он был построен в XIV веке и являлся одним из самых древних зданий города. До начала XVIII века дом принадлежал городу, и его арендовало общество купцов, образованное в конце XIII века. Патронами общества считались св. Георгий и св. Маврикий, по который общество и получило название «Черноголовых». В начале XVIII века дом был куплен этим обществом (Сообщено ЦГИА Латвийской ССР). Бруно Вальтер, который с 1898 по 1900 год работал дирижером в Рижском городском театре, писал в своих воспоминаниях: «В «Доме Черноголовых», принадлежавшем купеческой гильдии, был идеальный (по облику, акустическим свойствам и размерам) зал для камерной музыки. Рассказывая о своей деятельности в Риге, должен упомянуть о сонатных вечерах в прекрасном «Зале Черноголовых» (Б. Вальтер. Тема с вариациями. Сборник «Исполнительское искусство зарубежных стран», выпуск четвертый. Составление, редакция, перевод и послесловие Г. Эдельмана. М., 1969, стр. 129).
  • 10. Там же, № 217.
  • 11. Там же, 1805, № 8.
  • 12. Второй фортепианный концерт ор. 19, напечатанный в декабре 1801 года, но сочиненный ранее, чем первый, Бетховен не именовал «большим».
  • 13. Там же, № 54.
  • 14. «Theaterzettel», I805, № 192, 232, 241, 280.
  • 15. «Theaterzettel», 1808, № 28; 1809, № 42, 212.
  • 16. Там же, 1809, № 233.
  • 17. Там же, 1810, №42.
  • 18. «Theaterzettel», 1813, № 118. 268.
  • 19. Т а м ж е, 1814, № 37, 46, 62, 94, 117, 282, 291.
  • 20. Там же, 1815, № 12, 36, 52, 271, 287.
  • 21. Там же, 1816, № 309.
  • 22. Там же, 1818, № 151.
  • 23. Сведения о Розе Рицлер и Августе Видемане почерпнуты из словаря: М. Rudolf. Rigaer Theater und Tonkiinstler-Lexikon. Riga, :1890, SS. 199, 265.
  • 24. «Theaterzettel», 1818, № 196, 274, 366; 1819, № 59, 218.
  • 25. См. «Theaterzettel», 1819, № 6, 23, 38, 53, 70, 128; 1820, № 18, 186, 211; 1821, № 76, 159; 1822, № 311; 1823, № 230, 284, 310; 1824, № 91; 1826, 20, 197; 1827, № 94, 119, 435, 484.
  • 26. В мартовских и апрельских номерах издававшейся в Елгаве газеты «А11gemeine deutsche Zeitung fur Russland» (1827, № 39, 41, 42) были помещены три корреспонденции о болезни и кончине Бетховена, фактически представлявшие собой перепечатки из зарубежной прессы. Говоря о похоронах композитора, автор одной из этих корреспонденции сетует по поводу предпринятого Мошелесом в Англии сбора пожертвований в пользу Бетховена. Заканчивает он патетическим восклицанием: «Покойный не нуждался в таком пособии, опередившем правительство, поощряющее всякое искусство, и столь понимающую публику. Было бы достаточным сказать одно слово, и Бетховену посыпались бы тысячи». Едва ли подобные корреспонденции не вызывали возмущения у современников Бетховена, знавших о действительном к нему отношении австрийского правительства.
  • 27. См.: F. W e g е 1 е г und F. R i e s. Biographische Notizen flber L. v. Beethoven. Coblenz, 1838. См. также статью М. П. Алексеева: «Русские встречи и связи Бетховена» в сборнике «Русская книга о Бетховене».
  • 28. ЦГИА Латв. ССР, ф. 109, оп. 28, дело 181.
  • 29. ЦГИА Латв. ССР, ф. 214, оп. 6, дело 144а.
  • 30. ЦГИА Латв. ССР, ф. 7402, оп. 3, дело 144а.
  • 31. См. «Neues Beethoven-Jahrbuch», Bd. VI. Braunschvieg, 1935. S- 26—28. Приведем здесь запись Бетховена в альбоме Бюэля, который хранится ныне в Центральной библиотеке города Женевы: «Дружба — это и тень, укрывающая нас от зноя солнца, и защита от непогоды. Мое воспоминание о тебе, дорогой мой Бюэль, будет омрачено единственно тем, что мы слишком с тобой мало встречались. Прощай и не забудь своего искреннего друга Людвига ван Бетховена».
  • 32. ЦГИА Латв. ССР, ф. 7402, он. 3, дело 62а.
  • 33. Там же.
  • 34. См. J. Eckardt. Die baltischen Provinzen Russlands. Lpz. 1869, SS. 299—304. Выдержки из этой работы см.: «Рижский вестник», 1872, № 31.
  • 35. L. Nohl. Beethovens Leben, Bd. II. Leipzig, 1867, S. 98; P. Campe. Otto Hermann v. Vietinghoft. Marienburg, «Baltische Hefte», 1860, H. 2. S. 95.
  • 36. «Memoires de la Marquise de Nadaillac, Duchesse d'Escars». Paris, 1912, p. 224. За указание на этот, а также и на другие французские источники автор глубоко признателен лауреату Французской академии, д-ру Ф. Лейю (Ley) — исследователю жизни сестры Аннетты — известной проповедницы мистицизма и салонной писательницы Барбары Юлианы фон Крюденер. Ф. Лей обратил наше внимание и на тот факт, что уже в декабре 1789 года граф Броун был помолвлен с Аннеттой.
  • 37. См. G. Kinsky — H. Halm. Das Werk Beethovens. Munchen, 1955, S. 24.
  • 38. См. там же, SS. 113—114.
  • 39. Anna Ulrika v. Vitinghof, geborene Grafin Miinnich. «Rigasche Stadt-blater», 1811, № 4 от 24 января.
  • 40. См. об этом в книге: A. W. Thayer. L. v. Beethovens Leben, Bd. II, S. 116.
  • 41. Эти слова Бетховен написал на рукописной партии первой скрипки из Квартета ор. 18 № 1 (в первой редакции, посвященной Аменде).
  • 42. ЦГИА Латв. ССР, ф. 5759, оп. 2, дело 783. № 163.
  • 43. Ср. Е. G е г с k e п. Franz Adam Veichtner und das Musikleben am kurlandischen Hof. «Baltische Hefte», 1959, S. 119.
  • 44. ЦГИА Латв. ССР, ф. 629, on. 1, дело 232. Аменда допустил здесь одну неточность: Петровская академия, в которой он учился, стала именоваться гимназией лишь с 1806 года.
  • 45. ЦГИА Латв. ССР, ф. 629, оп. 1, дело 233.
  • 46. ЦГИА Латв. ССР, ф. 629, оп. 1, дело 240
  • 47. Газета «Inland», 1836, № 356
  • 48. ЦГИА Латв. ССР, ф. 629, оп. 1, дело 240.
  • 49. Игра слов: amende означает по-французски «штраф».
  • 50. См. Т h а у е г. L. van Beethovens Leben, Bd. II, S. 58.
  • 51. См. G. Kinsky — H. Halm. Das Werk Beethovens. Munchen, 1955, S. 487.
  • 52. Немецкий текст воспоминаний был опубликован А. В. Тайером в 1868 году, а также в газете «Rigasche Rundschau» (1913, № 283).
  • 53. Сдержанным, равнодушным (фр.).
  • 54. Поскольку Милих имел несколько сестер, нельзя установить, которая из них здесь имеется в виду. Мы не располагаем данными о судьбе композиции, подаренной Милиху.
  • 55. Имеется в виду старший брат К- Аменды — Петр (1762—около 1837), служивший органистом в Арлаве. Он потерял зрение. К 1799 г. у Петра было четверо детей. Один из них, Густав Аменда, работал впоследствии врачом и умер под Москвой в 1865 г.
  • 56. Приведенные воспоминания нельзя считать абсолютно достоверными. Так, например, ничего не известно о бетховенских вариациях на тему «Радость и горе» из «Эгмонта» Гете. Тем не менее в воспоминаниях содержатся ценные детали, позволяющие живо представить себе обстоятельства знакомства и сближения Бетховена с Амендой. Немецкий текст воспоминаний см. в книге: Thayer, II, SS. 119—120.
  • 57. Дата прибытия Аменды и Милиха в Ригу указана в формулярном списке Милиха от 1822 года.
  • 58. «Allgemeine musikalische Zeitung». Leipzig, 1800, S. 395. По всей вероятности Аменда воспринял от своего учителя Фейхтнера традиции чешской скрипичной школы Ф. Бенда.
  • 59. См., напр., A. Leitzmann. Ludwig van Beethoven. Bd. I. Leipzig, 1921, S. 320.
  • 60. He исключено, что еще до поступления к Штромбергу Аменда учительствовал в Арлаве. где постоянно проживал его ослепший брат. Основанием для данного предположения служит имеющееся указание на то, что Аменда был первым учителем музыки Ф. Мачевского (см. ниже).
  • 61. ЦГИА Латв. ССР, ф. 630, оп. 1, дело 839.
  • 62. Там же, ф. 235, оп. 2, дело 485, запись 4.
  • 63. Штрейхер Иоганн Андреас (1761—1833) — немецкий пианист, учитель музыки и фортепианный мастер, основавший вместе со своей женой Нанеттой (1769—1833) известный фортепианный салон и фортепианную фабрику в Вене. И. А. Штрейхер был другом юности Шиллера и близким приятелем Бетховена.
  • 64. Thayer, II, S. 269.
  • 65. L. N о h 1. Beethoven, Liszt, Wagner. Wien, 1874, S. 92.
  • 66. Thayer, II, S. 269.
  • 67. Thayer, II..S. 269.
  • 68. Трудно допустить, что Аменда скрыл от Бетховена факт женитьбы и рождения сына. И уже вовсе невозможно представить себе, чтобы близкий приятель Бетховена И. А. Штрейхер, сообщив об этой новости юному Моцарту, не осведомил о ней Бетховена.
  • 69. Бетховен одобрительно отнесся к этому сюжету и приступил к сочинению оперы по либретто латвийского поэта. Однако эта опера осталась незаконченной.
  • 70. Thayer, III, SS. 501—503.
  • 71. Т а м ж е, S. 503.
  • 72. Kallmeyer und Otto. Kirchen und Prediger Kurlands. Mitau, 1890, S. 160. Известно также, что начиная с 1807 года Аменда регулярно участвовал в качестве первого скрипача в зимних квартетных собраниях, которые устраивались в имении Кабиле, принадлежавшем Г. Д. Кайзерлингу.
  • 73. ЦГИЛ Лавт. ССР, ф. 235, оп. 2, дело 485, запись 4. Бывший талинский пасторат находится на красивом месте, на возвышенном берегу небольшого озера. Отдельные постройки, в том числе и жилой дом, сохранились. Могилы Аменды и его супруги содержатся в порядке, и там сейчас установлена мемориальная доска.
  • 74. По свидетельству художника Ю. Деринга, юного Рудольфа Аменду считали музыкальным гением, но его артистической карьере помешал ревматизм рук (ЦГИА Латв. ССР, ф. 5759, оп. 2, дело 1107).
  • 75. См. журнал «Die Musik», Berlin, 1904. Zweite Marzheft.
  • 76. См. Thayer, II, S. 119.
  • 77. См. Е. Anderson. The Letters of Beethoven. London, 1961, vol. I, p. G2
  • 78. CM. E. Anderson. The Letters of Beethoven, vol. II, p. 509.
  • 79. факсимильное воспроизведение письма Бетховена к Аменде от 12 апреля 1815 г. впервые публикуется в данном сборнике на страницах 284—287.
  • 80. См. «Rigasche Rundschau», 1913, № 283.
  • 81. См. Thayer, II, S. 186.
  • 82. Thayer, III, S. 557.
  • 83. Thayer, II, S. 270.
  • 84. Т. Frimmel. L. v. Beethoven. Berlin, 1903, S. 93.
  • 85. ЦГИА Латв. ССР, ф. 5759, on. 2, дело 824.
  • 86. См., например: В. Д. К о р г а н о в. Бетховен, стр. 468—469; А. Альшванг. Бетховен, стр. 411—412.
  • 87. См. J. Brennsohn. Arzte Kurlands. Mitau, 1929, SS. 120—121; О. Clemen. Aus kurlandischen Reisetagebiichern. Berlin (1918). SS. 52—53; Sitzungsberichte der kurlandischen Gesellschaft fur Literate und Kunst, 1864 — 1871, SS. 132, 432.
  • 88. CM. L. N о h 1. Beethoven, Liszt, Wagner. S. 107.
  • 89. Ph. Т. F а 1 с k. Der Stammbaum der Familie Lenz in Livland. Nurnberg, 1907, S. 37.
  • 90. В. Ленц. Граф Михаил Юрьевич Виельгорский. «Музыкальный и театральный вестник», 1856, № 49, стр. 882.
  • 91. W. Lenz. Ludwig van Beethoven. Eine Kunststudie. Kassel — Hamburg. 1855—1860.
  • 92. Ф. К. Видеман (1805—1887)—учитель, языковед, член Российской Академии наук.
  • 93. Ни Ленцу, ни Нолю так и не удалось выяснить этот вопрос.
  • 94. Нам не удалось установить, о котором Мачевском и о которой из дочерей Аменды здесь идет речь. Можно предположить, что это — Фридрих Мачевский (1791—1863) — автор ряда музыкальных композиций и статей о музыке, первым учителем которого был Карл Аменда (см. ЦГИА Латв. ССР, ф. 4038. оп. 2, дело 1198а) и в доме которого около 1845 года жил Рудольф Аменда (см. ЦГИА Латв. ССР, ф. 5759, оп. 2, дело 1107). Но поскольку известно, женой Ф. Мачевского была не дочь Аменды, а дочь упоминавшегося выше органиста Розе — Конкордия (вышла замуж в 1823, умерла в 1879 году). Быть может, Ленц имел здесь в виду сына Ф. Мачевского — Амадея Мачевского (1828—1879), учившегося в Лейпциге одновременно с Рудольфом Амендой? О жене Амадея мы не располагаем данными.
  • 95. ЦГИА Латв. ССР, ф. 5759, оп. 2, дело 275. Письмо написано труднораз-бираемым почерком, и не исключена возможность разночтения отдельных слов. В 1865 году письмо было передано Карлом Бурси Курляндскому провинциальному музею в Елгаве. Публикуется впервые.