Анекдоты и высказывания о Бетховене

Гёте о Бетховене

"Zusammengefasster, energischer, inniger habe ich noch keinen Künstler gesehen, ich begreife recht gut, wie er gegen die Welt wunderlich stehen muss" (“More concentrated, more energetic, more intimate, I have never yet seen an artist. I can very well understand how singular he stands in his relations with the world”).

Бернард Шоу о Бетховене

"And no other composer has ever melted his hearers into complete sentimentality by the tender beauty of his music, and then suddenly turned on them and mocked them with derisive trumpet blasts for being such fools. Nobody but Beethoven could govern Beethoven; and when, as happened when the fit was on him, he deliberately refused to govern himself, he was ungovernable."

Верди о Бетховене

"Перед именем Бетховена все мы должны склониться в поклоне."

Ницше о Бетховене

«Доброе старое время» прошло, оно отзвучало в мелодиях Моцарта, — как счастливы мы, что нам еще доступно его рококо, что его «хорошее общество», его нежная мечтательность, его детская страсть к китайскому и вычурному, его сердечная учтивость, его влечение к изящному, влюбленному, танцующему, трогательному, его вера в Юг может все еще апеллировать к какому-то остатку в нас! Ах, когда-нибудь и это станет прошлым; но кто может сомневаться в том, что еще раньше этого перестанут понимать Бетховена и наслаждаться им! — ведь он был только отзвуком перехода и перелома стиля, а не, подобно Моцарту, отзвуком великого, многовекового европейского вкуса. Бетховен представляет собой промежуточное явление между старой, дряхлой душой, которая постоянно разбивается, и будущей сверхъюной душой, которая постоянно нарождается; его музыку озаряет этот сумеречный свет вечной утраты и вечной, необузданной надежды, — тот самый свет, в лучах которого купалась Европа, когда она грезила вместе с Руссо, плясала вокруг древа свободы революции и наконец чуть не боготворила Наполеона. Но как быстро меркнет теперь именно это чувство, как трудно дается в наши дни даже понимание этого чувства, — как чуждо звучит для нашего уха язык этих Руссо, Шиллера, Шелли, Байрона, которые все вместе выразили словами ту же самую судьбу Европы, что вызвучил в музыке Бетховен!

Вторая скрипка

Бетховен, который верил, что общается с Богом во время сочинения музыки, не жалел времени и усилий, желая добиться совершенства. Однажды, один из скрипачей пожаловался ему на очень неудобный пассаж в одном из его сочинений.
"Когда я писал это, меня направлял Господь Всемогущий", - отвечал Бетховен, - "неужели вы думаете, что я мог думать о вашей маленькой партии, когда Он говорил со мной?".

L. Humphrey, The Humor of Music

Pages