Соната №32 C-moll, Opus 111

В сонате 2 части:
1. Maestoso - Allegro con brio ed appassionato
2. Arietta: Adagio

(Вильгельм Кемпф)

Paul Lewis, фортепиано, запись Deutsche Welle, Beethovenfest-2007

Эту сонату, оконченную и январе 1822 года и опубликованную в 1823 году, Бетховен, как уже упоминалось, предполагал вначале посвятить Антонии Брентано; однако впоследствии соната вышла с посвящением эрцгерцогу Рудольфу. При сочинении сонаты Бетховен использовал ряд ранних эскизов, но совершенно переосмыслил их.

Последняя соната Бетховена — произведение в высшей степени замечательное остротой противостоящих друг другу контрастных элементов и рельефностью, обобщенной силой образов.

Серов отнес сонату op. 111 (наряду с сонатой ор. 106) к числу «высших сонат» Бетховена.

Кюи писал, что «достоинства Allegro делают эту сонату одной из самых сильных бетховенских фортепианных сонат».

Находя, что «Allegro превосходно и в высшей степени замечательно», Кюи гораздо ниже ставил вторую часть, утверждая, что «тема довольно красива, проста и спокойна, но вариации скучны и однообразны...». (Подобное же мнение о неравноценности частей сонаты op. 111 было высказано еще Улыбышевым.)

А. Рубинштейн, в отлично от Улыбышева и Кюи, высоко ценил вторую часть сонаты op. 111. По словам Рубинштейна, эта соната «исключительно душевная, без учености. Ариетта в ней — полет в облака, душа возносится в высшие сферы».

Б. В. Асафьев дал следующую характеристику сонаты op. 111: «В первой части композитор снова возвращается к так характерным для него могучим, мятежным порывам. Небольшая интродукция (maestoso) начинается трагическими возгласами, переходящими после минутного успокоения в вихреобразный порыв, рождающий главную тему allegro. В дальнейшем вся первая часть подобна буре, в которой бушуют вырвавшиеся из оков стихии; только по временам они на короткие миги утихают и уступают место более спокойным звучаниям. Вторая часть — arietta — вариации на крайне простую задушевную тему, появляющуюся в многообразных формах среди затейливой звуковой ткани. В конце части тема появляется снова в своем первоначальном мелодическом рисунке, окруженная прозрачной, как небесная синева, тремолообразной гармонией и трепетными трелями».

Подробный анализ содержания сонаты op. 111, сделанный Роменом Ролланом, во многом проницателен, но содержит и весьма спорные положения.

В сонате op. 111 Ромен Роллан видит произведение «возвращенной силы», обнаруживающее «полноту могущества и полноту безмятежности». Двухчастность необходима, — это вопрос и ответ. В конце первой части нет успокоения, нет отдыха. Душевный мир не завоеван, победа ускользает. Но в этой сдаче оружия таится и надежда, источник обретения мира. А в Ариэтте Бетховен «подлинный владыка жизни». Здесь «бесконечная греза», «высочайшее спокойствие», «безмятежность, могущество которой скрыто под почти неподвижной улыбкой Будды». Последнее сравнение не оригинально, поскольку еще Ганс Бюлов сопоставил образную концепцию сонаты op. 111 с принципами индусской религии.

(Юрий Кремлев. Фортепианные сонаты Бетховена)

Beethoven wrote his last piano sonatas op. 109, 110 and 111 together. He planned them as a trilogy and offered them to publisher Schlesinger from Berlin. Schlesinger's son Maurice had visited Beethoven in Mödling in the autumn of 1819. Beethoven started working on op. 109 in the spring of 1820. Throughout the year he repeatedly told Schlesinger he was now working without any interruption and would soon deliver the pieces. The composer delivered opus 109 in autumn but then turned to the bagatelles of op. 119 and the Missa solemnis op. 123 (which should have been completed in March 1820), thus neglecting the other two sonatas.

In March 1821 Beethoven once more promised Schlesinger a soon delivery of the remaining two sonatas op. 110 and 111 and excused the procrastination with his bad state of health. However, he had not even started working on the two sonatas. It was true that the composer suffered a serious jaundice in the summer of 1821 which kept him from working. According to drafts, Beethoven began working on op. 110 in the summer of the same year and in autumn focused on op. 111. In his draft booklets the drafts for both sonatas are overlapping. At the same time the publication of op. 109 was prepared in 1821. Due to a long correction period the piece did not come out until November.

On December 12th, 1821, Beethoven announced the soon delivery of op. 110. He completed the autograph on December 25th, 1821 and sent it to Berlin two weeks later. The publication of op. 110 did not pose any difficulties and so the sonata was published in August or September 1822. Shortly after op. 110, Beethoven completed op. 111 in the spring of 1822. Compared to the previous sonata, Beethoven's last 32nd sonata had a rather long correction and printing period.The composer insisted on copies to review which he received but sent back no earlier than February 1823. The original edition was published by Maurice Schlesinger in Paris in April 1823. His father published the piece in Berlin one month later. This edition, however, contained so many mistakes that Beethoven angrily ordered Vienna publisher Diabelli to publish a corrected reprint.

(beethoven-haus-bonn.de)

Without doubt, this is one of the greatest piano sonatas ever written. While there are quite a few of Beethoven's own that are more popular, perhaps only one or two of them rival this one in sheer profundity. This sonata's stormy first movement and its ensuing lengthy Arietta, which makes up the theme and variations second panel, take the listener into soundworlds previously unexplored by other composers, making this work one of the most influential musical creations ever. Not only did it help shape the course of piano music, it influenced the orchestral compositions of Franck, Wagner, Mahler, and many others. Prokofiev modeled the structure of his Symphony No. 2 directly on the sonata -- an Allegro followed by a long theme-and-variations second movement. The sonata begins with a grim introduction (Maestoso), typical of the composer's serious style, because it starts the narrative with a question, or dilemma, with dark, emphatic chords followed by trills, which introduce an added element of uncertainty. One might wonder whether the remainder of the movement will search out some answer to the apparent question, as in the "Pathétique," but that does not happen. It seems that a lack of a resolution reflects the composer's realization that vicissitudes of life may inspire questions which cannot be answered. The main body of the first movement, marked Allegro con brio ed appassionato, begins in a sinister vein on the bass notes with the appearance of the main theme, itself a dark, hesitant creation. After it is presented in full, the tempo slows, ushering in another idea. Tranquil and reassuring, this new idea is short-lived, and the main theme returns. After the narrative is repeated, with some alterations, the development section begins. Here, in the midst of much brilliant contrapuntal writing, the mood darkens, and an element of dramatic tension is introduced as the main theme goes through several transformations. When the alternate theme appears after a climactic episode, the atmosphere changes from somber to mysterious. There is no reprise as such, since the main material is not repeated, but rather is reviewed in partial form before reaching a final climax, after which the music fades slowly.

The second movement (Adagio molto semplice e cantabile) opens with one of the composer's most serene creations in any genre. The theme sounds peaceful and angelic, but almost static, too, in its glacial pacing. It strikes one as not the kind of melody that might yield variations of sundry character. This theme and the first three variations form the first section of the movement, wherein the atmosphere and character of the music change from the sublime to the almost giddily joyous and back to the sublime. It is the fourth variation that marks the second half of the movement, the most profound music in this work. After a series of trills, this section begins with the variation slowly emerging from a haze and transporting the listener to the highest levels of musical experience. Some view this long closing section as a "farewell" by the composer. Indeed, Beethoven seems to fashion a musical language transcending terrestrial constraints, and the notes appear to be ascending into the heavens as the ending approaches.

(Robert Cummings, Rovi)